Психотерапия – это партнерство

 Расскажите, пожалуйста, Марина, как вы пришли в эту профессию? Как стали психотерапевтом?
- Первоначально я была школьным учителем русского языка и литературы. Но мне хотелось не только учить детей русской грамоте, но и понять, как в принципе дети чему-то научаются. Я думала об этом, еще будучи студенткой Днепропетровского университета, поэтому вполне логично, что сначала оказалась в психологическом кружке того же университета, затем окончила там аспирантуру по психологии и прошла трехгодичную программу в московском Институте гештальт-терапии и психодрамы. Так, начав работать в школе в качестве учителя русского языка и литературы, вскоре я стала штатным школьным психологом.

«Открыть и закрыть гештальт»

- Как и ожидалось, в разговоре уже прозвучало модное словечко «гештальт». Продвинутые интеллектуалы нынче любят блеснуть фразой: «Да, мне пора закрыть этот гештальт!» Как вы, Марина, описали бы этот термин?
- «Закрыть гештальт» - значит завершить некую ситуацию в своем сознании. Либо что-то окончательно про нее понять, принять какие-то решения и прожить ее у себя в сознании таким образом, чтобы она не мешала двигаться дальше. Потому что новые гештальты не откроются, если не завершить старые.
Вот хороший пример: когда вам скажут что-нибудь неприятное, и у вас в голове начинается назойливый диалог, фантазии о том, как получше можно было бы ответить; этот воображаемый диалог не прекращается, и вам никак не удается решить, кто же «сам дурак» и отпустить ситуацию с богом.
Но гештальт – не синоним проблемы. Это некий эпизод, ситуация, у которой всегда есть начало и конец. Замечу, кстати, что использование специальных терминов в обыденной жизни чаще всего звучит претенциозно и бессмысленно.

«Из-за пандемии прежде всего пострадали семьи»

- С чем чаще всего обращаются к вам люди сегодня, когда из-за пандемии мы все волей-неволей третий год сидим в заточении, не имея возможности регулярно съездить в отпуск, поваляться на пляже, поплавать в море или бассейне, сбросить накопившиеся эмоции в коллективных тренировках или активных играх?
- От карантина, как мне представляется, больше всего пострадали семьи. И чаще всего ко мне сейчас обращаются именно семейные люди, а не одинокие. Потому что именно в семье происходит интенсивное эмоциональное взаимодействие, касание, трение. Всем нам нужна какая-то степень свободы, личное пространство и время. А когда мы вынуждены бок о бок находиться 24 часа в сутки даже с самыми любимыми людьми, это очень напрягает. 
Это, увы, подтверждает и статистика: резко подскочило количество случаев домашнего насилия, разводов и напряженных конфликтов между взрослыми. Но еще больше, как мне кажется, пострадали дети. Чувства, которые должны быть социально реализованы, оказываются у них невыраженными, потому что социализация может происходить только в социуме. 

- Семьи понимают, что в такой ситуации психотерапевт может оказать им существенную помощь?
- Некоторые понимают, некоторые нет.

- Понимают, что нет их вины в том, что сидя взаперти в одном доме или квартире, они во многом – просто жертвы обстоятельств? 
- Я все же не склонна во всем винить внешние обстоятельства. У всех нас есть выбор и личная ответственность, если мы говорим о взрослых. Обстоятельства лишь спровоцировали, создали условия, и в семье вылезло на поверхность то, что уже и так существовало, но не было столь напряженным. Люди, которым и раньше было хорошо вместе, обо всем договорились и в условиях карантина - и не стали наступать на лыжи друг другу. А там, где трудно было договориться и раньше, все, увы, обострилось.

- Часто ли к вам приводят детей, которые попали в билингвальную ситуацию и испытывают дискомфорт по этому поводу? Мне лично всегда казалось, что тут никаких проблем быть не должно - если в семье разумно и спокойно относятся к тому, что папа и мама говорят на разных языках, то ребенок постепенно усваивает и осваивает оба: к маме обращается на одном, к папе – на другом.
- В Канаде и особенно в Онтарио таких детей, конечно, очень много. И это совершенно естественно. Думаю, здесь имеет место некоторое преувеличение проблемы и/или, возможно, в этих семьях и без того были бы проблемы с детьми, даже если бы все говорили на одном языке. Т.е. ребенок замыкается и отстает в своем речевом развитии потому, что в его семье происходит что-то такое, что соблазнительно списать на билингизм. А на самом деле причина, как правило, не в этом. 
Известно, что детям, растущим в билингвальной среде, обычно требуется чуть больше времени на то, чтобы начать свободно пользоваться двумя или несколькими языками. Но это ни в коем случае не проблема. Даже наоборот: это великолепная стимуляция развития мозга. Оптимально, конечно, если в семье используют один язык, а в социуме - другой. Но и два языка в одном доме – тоже не проблема для ребенка. Просто надо постараться, чтобы с каждым из взрослых ребенок сначала говорил только на его языке. 

- Вы декларируете на своем сайте, что можете помочь изменить стереотипы эмоциональной реакции у взрослых или подростков. В самом деле, многие люди верят, что видят другого «насквозь». 
- Проблема в данном случае кроется в том, что некоторые люди уверены, что знают, что происходит в сознании других людей или даже самого близкого человека – жены, мужа, ребенка. Между тем, это одна из важнейших специфик психики как феномена: у нас нет никакой возможности переживать чувства другого человека. Мы можем представить, как и что он переживает, можем догадаться, как повели бы себя на его месте, но то, что происходит в голове и душе другого человека, мы пережить и испытать не можем. Поэтому, когда кто-то говорит, что знает, что другие или другой имеют в виду, на самом деле он знает только, как сам бы чувствовал и действовал бы в сходных обстоятельствах. И если с клиентом удается про это разговаривать, анализировать, то многое становится на свои места. Ему становится ясно, что пока другой человек сам не рассказал о своих чувствах и переживаниях, мы не имеем права ничего ему приписывать, исходя из собственного опыта.

Разбудить в себе тигра или заболеть?

- На своем сайте вы декларируете, что психотерапия может быть полезной при очень разных соматических заболеваниях. В связи с этим возникает вопрос: насколько наши болезни обусловлены работой психики?
- Приведу очевидный пример. Когда человек сердится, но в силу своего воспитания не может дать волю этому чувству, ведь в обществе надо быть хорошим, приятным человеком, то эту свою сердитость, а иногда и откровенную злость он никому никогда не показывает, подавляя ее в себе. Но мы же знаем, что злость – это гормон адреналина, и в природе он нужен животным для того, чтобы, скажем, быстро прыгнуть или догнать добычу. Т.е. адреналин активизирует мышцы. И у цивилизованного человека под воздействием адреналина тело тоже хотело бы активного действия – побежать или даже подраться, но ведь делать этого в приличном обществе нельзя, недопустимо. Поэтому адреналин активизирует работу той мышцы, которая и так уже работает, и работу которой сознательно остановить нельзя: это сердце. Поэтому если рассматривать сердечные неполадки с точки зрения психосоматики, то можно сказать, что за этим чаще всего стоит подавление и неумение канализировать нормальную злость, которая должна быть социально представлена, выражена, но человек этого годами не делает. Это пример достаточно простой, поверхностный.

- Но он, однако, очень убедителен. Часто приходится встречать также соображение, что, мол, онкологические заболевания отягощены глубоким чувством недовольства человека либо самим собой, либо окружающим его миром.
- Да, это адекватное соображение. Если допустить, что какое-то заболевание содержит психокомпонент, то это своего рода метафорическое послание. Допустим, метафора или послание астмы: «Вы не даете мне дышать!» Известно, что если ребенок в детстве был астматиком, а потом покидает родительский дом и начинает самостоятельную жизнь, его астма постепенно стихает. Это неслучайно. Я не хотела бы совсем упрощать эту тему, но психосоматика существует. Я рада, что есть немало соматических врачей, которые понимают это. У всякой болезни есть своя органическая логика, поэтому, начинаясь с психосоматических симптомов, она может, к сожалению, двигаться и в сторону органических изменений. И есть такой период в развитии болезни, когда душевный разлад вносит свой вклад.

Психотерапия – это партнерство

- Намного чаще, чем раньше, приходится сегодня слышать о таком недуге, как обсессивно-компульсивный синдром, когда подросток или взрослый человек начинает вдруг непомерным образом заботиться о своей гигиене, часами моет руки, не дотрагивается до общей посуды даже в родной семье и т.п. При этом сам человек уверен, что с ним все в порядке, и он не переходит разумных границ. Как убедить подростка, что ему нужна помощь в этой ситуации, как его привести к специалисту?
- Могу сослаться только на свой опыт. На самом деле я поняла, что такие подростки очень страдают. Если в семье поймут это, то смогут убедить ребенка в том, что ему нужна помощь психотерапевта, но если контакт с близкими потерян, помочь трудно. 

- А если взрослый человек заметил за собой такую нарастающую странность в поведении, он может справиться без вашей помощи?
- Я знала взрослых, которые проделывали с собой совершенно чудесные вещи. Но, наверное, в большинстве случаев помощь все-таки нужна. А если у клиента есть бенефиты, в которые включена помощь Registered Psychotherapist, то это тем более доступно.
Но хотела бы подчеркнуть: психотерапия – это прежде всего партнерство, усилия с двух сторон. Да, мы говорим, что психотерапевт помогает, но ведь он делает это не вместо клиента. Человек, обратившийся за помощью, и сам должен брать на себя определенную ответственность, прикладывать усилия. 
Нередко бывает, что родители приводят ко мне подростка и заранее спрашивают: «А сколько сессий нам понадобится?» Во-первых, этого никто не знает заранее. Во-вторых, в таком вопросе слышится представление, будто психотерапия – что-то вроде таблеток: принял курс – и порядок. Но это абсолютно неверное представление. Результат всегда зависит и от того, как сложатся отношения между терапевтом и клиентом, и от умений терапевта, и от готовности клиента к изменениям.

- Вы могли бы перечислить те ситуации или их признаки, которые явно говорят человеку: пора обратиться к психотерапевту!
- Когда душа болит. Когда откровенно не получается действовать так, как действовал раньше. Когда очевидно, что какие-то обстоятельства повлияли и из-за них или в связи с ними жить стало тяжелее. Словом, когда у человека понизился «уровень счастья». Когда на что-то трудно решиться. Когда есть подсознательные догадки, что в жизни надо что-то менять, а про это даже подумать страшно.
Можно подойти к этой теме и с другого конца. Бытует такой стереотип, что взрослый человек должен сам со всем справиться. Это абсолютно неверно. Взрослый человек на самом деле должен уметь различить, когда он может справиться сам, а когда ему нужна помощь. 

И согласиться на помощь – это еще более взрослое поведение, чем попытки любой ценой справляться самому. 

Беседовала Татьяна Ясинская

Марина Светашева

Психотерапевт

(416) 886-9392